ЗАНФ Заочная Ассоциация Начинающих Фантастов

Холодный осенний ветер  взлохматил мои распущенные волосы, убрав их от лица, я посмотрела на небо. Скоро будет дождь. Тучи с невероятной скоростью собирались над головой. Где-то вдалеке сверкнула молния. Жаль. Началось все с мелкой мороси, позволяя непутевым прохожим спрятаться, найти укрытие. А я стояла и смотрела, как мокнет асфальт. Морось превратилась в ливень. Я мигом промокла до нитки, легкая джинсовка не спасала, а короткая юбка тем более. Дождь мягкими струями смывал косметику с лица, будто спрашивая «что ты делаешь, почему не прячешься?». Дождь, ты мне не страшен, я тебя не боюсь.

      Мимо с дикой скоростью пролетела машина, облив меня грязной водой с ног о головы.  Резкий удар по тормозам и дикий скрежет резины о дорожную поверхность. Из машины выбегает мужчина и направляется ко мне. Его-то я и дожидалась…

Слух распространился со скоростью взрывной волны. Короткие прикосновения, едва уловимые перемены запахов, тревога, распространяющаяся подобно инфекции. Растревоженный Муравейник перешел с состояние обороны, хотя никакой явной угрозы не было.

Леше Михалько, другу, который никогда не предаст.

Другу, чей рассказ помог дракону Поли появиться в этом мире.

Спасибо тебе за то, что ты есть.

Андрей проснулся рано. Он всегда просыпался рано. Встав с кровати, он огляделся. Все та же комната: серые стены – штукатурка давно потрескалась и осыпалась, все то же окно, тот же вид в окне. Он посмотрел на пол. Фотографии. Он поднял одну. "Наша свадьба",- было написано на обороте. Он провел по лицу девушки. 

Каюта затряслась так, будто была мячом, который отфутболил чей-то огромный ботинок. Нила с чертыханьем свалилась с полки. Плечо под расстёгнутым скафандром тут же болезненно отозвалось, и женщина застонала. Из встроенных в стены динамиков прозвучал встревоженный мужской голос:

- Ты там как, любимая?

- Всё в порядке, Гена. Центрируй дальше, - с раздражением пробурчала Нила и сморщилась, когда под плотной роботканью ощутила синяк.

Размытое пятно быстро перемещалось по помещению. Казалось, что оно везде и одновременно нигде. И голос, издаваемый пятном, обволакивал, заставляя слушать.

-Вот кто такие на ваш взгляд феи? Милые создания, величиной не больше ладони. С маленькими крылышками, творящие чудеса?

А вот я бы так не сказала… сейчас мало кто помнит, как появились феи. Даже самые старые представители этого народа, моего народа. А те, кто знают – молчат. А я не хочу! Не буду молчать!!! Я  расскажу все, что знаю.

С риском угодить под колеса проносившихся мимо автомобилей Майкл вывалился из придорожного бара. Он и сам не мог вспомнить, когда в последний раз так напивался, а ведь было только девять часов вечера пятницы, впереди  два законных выходных и красочная перспектива побить личный рекорд по пьянке. А с чего, собственно, он, вот уже два года не употреблявший даже безалкогольного пива, решил вдруг набраться?

Человек брёл по пустыне. Лёгкие обжигал горячий ветер. По пути тут и там лежали теперь уже не опасные металлические скелеты-остовы военной техники; полузасыпанные песком, белели человеческие кости. В заросшей голове бродяги тупо билась, словно птица в клетке, лишь одна мысль: пить и есть…  Эти инстинкты отзывались спазмами  в пустом желудке; глотка была воспалена. Его мучили тошнота и головокружение. Еле передвигая ноги, бродяга шёл и говорил себе: «Моя жизнь ничего не стоит». Но всё же, то что осталось в нём от человека – боролось за существование.

Зеленый

Антон сидит на скамейке рядом с гаражами. Тепло. Вокруг все утопает в зелени и от этого принимает какой-то приятный зеленоватый оттенок. Чуть вдалеке из-за деревьев выглядывают пестрые коробки пятиэтажек. Это только по проекту они одинаковые и безликие, а со временем любая пятиэтажка преображается. Самодельное остекление балконов, развешенное белье, вечные санки или лыжи, прикрепленные снаружи, придают каждой коробке свой неповторимый вид

Марк в задумчивости сидел у окна.

В посеревшее от грязной пыли стекло бил прощальный свет заходящего солнца и кидал свои розовеющие лучи на стену и половицы.

Мальчик прижал пальцы к сердитым сухим губам. Он вспоминал, как днем погнал птицу с подоконника, потому что она клевала хлеб, испечённый его матерью день назад. Мать испекла хлеб, чтобы накормить Марка.