ЗАНФ Заочная Ассоциация Начинающих Фантастов

Дети, вбегавшие на площадь, при первом же взгляде на тёмно-фио¬летовую, плотно облегавшую тело форму внезапно робели. Так что вскоре Кафе было окружено плотным кольцом ребятишек, над которым витало боготворящее: «Разведчик миров...»
И действительно, ошибиться было невозможно. Человек за столом даже сидя был в высоту под два метра, его сгорбленные плечи вряд ли бы пролезли в обычную дверь, согнутые ноги коленями упирались в пол, всё тело было в буграх черезмерно раздувшихся мышц. И только лысая голова, горестно склонившаяся над литровой кружкой, едва выгляды¬вавшей из лопатоподобных ладоней, была совсем ненамного больше обыч¬ных человеческих размеров. Так «разносило» только космонавтов-раз¬ведчиков дальних миров, путешествовавших длительное время то при постоянной перегрузке, то при полной невесомости.
А дети всё прибывали. Толпа вокруг Кафе стала уже настолько пло¬тной, что казалась единым живым существом. Но само Кафе внушало де¬тям некий страх, на него будто перешла часть таинственности от кос¬монавта, и никто не решался переступить эту условную границу.
Наконец один мальчик лет девяти оказался буквально вытолкнутым с мощёной под старину булыжной мостовой на гладкий белоснежный пол Кафе. Крутанувшись волчком, он попытался было юркнуть обратно в тол¬пу, но живая стена уже была неразрывна. Перешёптывания в толпе разом стихли, все детские глаза ожидающе обратились к нему.
Перестав мельтешиться, мальчик на шаг отступил от толпы. Обвёл её взглядом обреченного, глубоко вздохнул и принял неизбежное. По¬вернувшись в сторону космонавта, сидевшего к нему спиной, через си¬лу сделал, несколько шажков вперёд. Собравшись с духом, тонким голо¬ском пронзительно взвизгнул:
— Вы космонавт?!
Разведчик миров медленно поднял голову. Предельно равнодушным ко всему взглядом обвёл застывшее перед ним море детей. Снова скло¬нившись над кружкой, глухо пробормотал:
— Был космонавт, да вышел весь.
Его голос, даже наполовину приглушенный, подобно эху грома про¬нёсся над толпой. И толпа зашумела. Сначала тихо, потом громче и громче, пока не родился единый крик-вопрос из множества детских глоток:
— Но Вы — Герой?!
— Герой?!
Лицо космонавта окаменело, он выпрямился, и резко опустил на стол, приподнятую было кружку, невидяще глядя прямо перед собой. Узорная хрустальная кружка, не рассчитанная на подобное обхождение, раско¬лолась.
— Герой? — Повторил он, и поднёс к лицу оставшуюся в ладони руч¬ку кружки.
Постепенно его взгляд приобрёл осмысленное выражение. Бросив осколок на стол, он подождал, пока тот, как и остальные осколки, впитается в поверхность, затем схватил появившуюся в центре стола такую же, но уже наполненную хмельной темно-желтой жидкостью кружку и одним залпом опорожнил её.
— Я — герой? Не-ет. Героем был тот, кто первым поднялся в кос¬мос. Героями были те, кто первыми пытались выжить в невесомости. Те, кто первыми прокладывали путь в пустоте...
Громовой голос космонавта, отражаясь многогранным эхом от обрам¬лявших площадь деревьев, казался Гласом с Небес; дети перед ним на¬чинали бледнеть и дрожать под его прожигающим, гневно-горестным взглядом.
— Вы все думаете, что это героизм: месяцами, годами в одиночес¬тве лететь в полной пустоте, темноте и тишине? И вы изводите себя тренировками, зубрёжкой заумных наук, вы все просто мечтаете стать разведчиками дальних миров? Да?!
Он вдруг пригнулся к столу и упёрся ладонями в его край так, что его локти задрались высоко вверх, подобно крыльям. Чуть помедлив, прошипел почти по-змеиному:
— Но вас-с не возьмут в кос-с-смонавты. А знаете почему? Потому, что вс-с-се в с-службе раз-зведки миров...
Казалось, в этот момент на площади было только три живых сущест¬ва: космонавт, пригнувшийся как кобра перед броском; единое кольцо толпы детишек, нависшее над белоснежной площадкой Кафе позади космо¬навта и сильно выгнутое перед ним; и одинокий девятилетний мальчик, не знающий как поступить: остаться за спиной космонавта, но вне тол¬пы сверстников, или влиться в толпу, но под ЕГО взглядом.
Тем временем, разведчик миров, выдержав эффектную паузу, резко выпрямился на стуле и рявкнул так, что толпа не менее резко присела, а мальчик за его спиной упал, чрезмерно отшатнувшись. — ...ПСИХИ!! Понятно? Психи! В разведчики берут только психов! Они все — ненормальные, все — психи... — Космонавт от избытка чувств несколько раз взмахнул в воздухе рукой, но затем его возбуждение быстро спало и он как-то обмяк. Его взгляд опять подёрнулся дымкой, обратился внутрь себя, что неожиданно резко подчеркнуло его нетрез¬вое состояние.
— Все, все — психи... И я — псих!
После такого самообличающего заявления, космонавт опять уткнулся носом в кружку, в полную, появившуюся взамен опустошенной. А над площадью повисла тишина. Несколько раз раздались короткие всхлипы самых маленьких из присутствовавших, но в целом дети были просто загипнотизированы этим разведчиком дальних миров, ведущем себя сов¬сем не по-геройски, совсем не так как показывают по визору, совсем не так, как положено.
Некоторое время спустя, безучастно глядя в дно кружки, зажатой в ладонях, космонавт заговорил вновь. Заговорил тихим, но оглушаю¬щим для ошарашенных детей голосом.
— Люди поднялись в космос давно, сто сорок один год назад. Пос¬тепенно они достигли Луны, построили несколько орбитальных станций, подолгу жили на орбите. Но они не были одиноки, с ними была вся планета. Восемьдесят лет назад человечество уже могло регулярно по¬сылать людей на Марс. Люди в экипажах часто не выдерживали долгой изоляции, но всё же их посылали. Набивали корабли под завязку книга¬ми, фильмами, устанавливали мощнейшие средства связи — и посылали.
А потом, люди научились летать быстрее света. И тогда космонавты познали истинное одиночество.
Вне корабля ничего не видно и не слышно, вне корабля вообще ни¬чего нет, когда летишь быстрее света. На сверхсветовых скоростях ты один, совсем ОДИН... Уже через неделю такого полёта космонавты гото¬вы убить себя и других, лишь бы выбраться из корабля. Правда, чем больше человек в экипаже, тем дольше они могут продержаться. Но да¬же гигантские звездолёты с двумя тысячами пассажиров на борту имеют билет в одну сторону, и на том конце пути обязательно должен быть пригодный к заселению мир.
Разведчик миров, приподняв, посмотрел пустую кружку на свет, от¬ставил её в сторону. Горько вздохнув, покачал головой.
— Человечеству были необходимы герои-первооткрыватели, разведчи¬ки миров. И ими стали психи. Только самовлюблённые эгоисты, одиноч¬ки, не терпящие общества, могут жить в изоляции без дополнительного вреда своей и без того ненормальной психике. Но и они не выдержива¬ют долго ПОЛНОГО одиночества, и они гибнут без... без...
Комично шмыгнув носом, разведчик миров неожиданно уткнулся лбом в стол и, обхватив небольшую лысую голову руками, зарыдал:
— О! Бедный, бедный Яша... Прости меня, прости, прости... О, Яша, Яша...
По толпе детей прокатилось оживление. Неизвестный космонавт вдруг стал им гораздо ближе и понятнее. Ну кто же не слышал про без¬граничную, задушевную любовь разведчиков дальних миров к их вторым членам экипажей, нуждающимся в постоянной опеке. Разведчики брали с собою генетически модифицированных черепах, кошек, попугаев, хомяч¬ков; и за годы полётов они воистину становились половинкой их души.
— Ваша... — Неожиданно подал голос мальчик за спиной космонавта. Он, видимо, преодолел сковывавший его прежде страх, и сейчас медлен¬но, по дуге подходил к столику разведчика миров, а толпа детей за¬мерла, восхищённо наблюдая за ним.
— Ваша... птица... она погибла от перегрузок?
— НЕТ!!
Разведчик миров вскочил на ноги. Опрокинутый стул отлетел прочь, а мальчик дет девяти, как, впрочем, и все остальные ребятишки, при¬сел от ужаса — коллос, нависший над ним, был метра три ростом и бо¬лее метра в плечах. От его тела, рельефно увитого канатами мускулов, веяло космической мощью. Сжатые в ярости пудовые кулаки не предве¬щали ничего хорошего, а непропорционально маленькая лысая голова, с безумно горящими глазами, подпиравшая ослепительно белый навес, делала его посланцем из ночных кошмаров.
— Нет! Яша был самой стойкой птицей на свете! Помесь жако и какаду, он был и самым умным попугаем в галактике! Он мог выдержать любые перегрузки. Он всё выдерживал наравне со мной. Это я сам оста¬вил его на той проклятой планете. Я сам его оставил... Сам...
От этого воспоминания космонавт разом осел, став похожим на приспущенный воздушный шарик. Его голова поникла, плечи ссутулились, ноги чуть согнулись в коленях, а левая рука, как самостоятельное су¬щество, поползла за спину, по столу за кружкой. Её содержимое не придало космонавту сил, но развязало язык. И он начал свой рассказ.
— Мне невероятно повезло: посетив пять солнечных систем, я обна¬ружил планету, пригодную к заселению после бактериальной очистки. Однако, при посещении последней, шестой из запланированных, системы случилось ещё более удивительное: я обнаружил голубую планету, на¬столько похожую на Землю, что не смог устоять перед соблазном похо¬дить по ней. Я ведь летел непрерывно уже третий год!
И я приземлился. О Боже! На ней даже растения были похожи на земные! Не помня себя от восторга, я выпустил трап и, не закрывая за собой ни единого люка, выбежал из корабля. Свежий воздух оконча¬тельно опьянил меня и я, вопя от счастья, кинулся за пределы выжженного при посадке круга к чудесной изумрудно-зелёной траве. Я катал¬ся по траве как ребёнок, я упивался свободой... И слишком поздно за¬метил, что ближайший куст в окружавших зарослях подозрительно потре-скивает разрядами статического электричества. Вернее, я заметил то¬лько синюю вспышку, полетевшую в меня со стороны куста...
Космонавт поднял голову, посмотрел вдаль. Не глядя, поставил пустую кружку на столик, нашарил новую. Его взгляд, полный внутрен¬ней боли и страдания, упёрся в лицо мальчика, пытавшегося отползти по белому полу Кафе подальше. Неотрывно глядя ребенку в лицо, он продолжил рассказ, время от времени прерываясь дабы отхлебнуть хме¬льного напитка.
— Когда очнулся, то был уже оттащен назад, в пределы выжженного кораблём круга, и окружен местным населением. Это были... Представь себе стоящих на задних лапах огромных кошек, метра под два с поло¬виной, но с лягушачьими рожами, с человечьими руками и петушиными хвостами. Они были разумны — на меня уставилось не менее двух дюжин пик.
Мне позволили встать, потом одно из чудищ, видимо шаман или вождь, подошло ко мне. Указало в сторону корабля, что-то чирикнуло и быстро сунуло мне под нос какое-то существо, напоминавшее полудохлую жабу. Я, естественно, отшатнулся, а существо слабо шевельнуло левой передней лапкой. Вождь сразу закудахтал, выбрал из окружавшей меня толпы одного сородича и отправил на корабль. И тот пошел!
Спустя минуту он вернулся, неся ручной эспандер из тренажерного отсека. Пощебетав о чём-то с вождём, он опять отправился на корабль и вынес ярко-оранжевый дипломат-переводчик. «Вот оно!» — обрадовал¬ся было я. Дёрнулся к нему, но был остановлен пиками. Заметив мою реакцию, ко мне снова подошел вождь. Я всячески пытался дать понять, что мне необходима только что вынесенная вещь. Но в ответ вождь опять сунул мне под нос жабу. И как назло в этот момент я чихнул!
Космонавт на секунду замер, допил остаток напитка в кружке, а когда продолжил, в его голосе отчетливо прозвучали недоумение и обида:
— Жаба дёрнулась и сдохла. Вот так вот, взяла и сдохла. Удивлён¬ный вождь минуты две тряс её и что-то чирикал. Затем, признав прои¬зошедшее, отбросил жабу в сторону и велел поднести ко мне дипломат.
Разведчик миров оторвал взгляд от мальчика, лицо которого было уже белее пола, и повернулся к столику, с которого доносился ритмич¬ный сигнал требования предоплаты дальнейших заказов. Приложил боль¬шой палец к мигавшему красным прямоугольнику, опорожнил в себя ещё две кружки хмельного напитка подряд. Блуждая взглядом по обращен¬ным к нему лицам детишек, продолжил исповедь.
— Вы все знаете, что человечество открыло уже три разумных ино¬планетных расы. Для быстрого установления контакта с инопланетянами и был изобретён лингвистический компьютер, весьма мощный для расшиф¬ровки иноземной речи и достаточно компактный, чтобы умещаться в дип¬ломате. Именно его и вынесло чудище.
Под внимательными взглядами аборигенов, я активировал компьютер, после чего жестами заставлял вождя говорить, пока не зазвенел сиг¬нал полной работоспособности автопереводчика.
— Я сердечно рад знакомству с вами, — начал было я стандартную приветственную речь, но в ответ мне немедленно раздалось:
— Твоя есть Воплощение Бога?
Я растерялся.
— Ну... нет, — говорю.
— Тогда твоя молчать. Моя забирать своя добыча.
Чудища продолжили по одному входить на корабль и выносить по одной вещи. И вот они вынесли клетку с Яшей. Я решил уже было бить¬ся насмерть, лишь бы они не тронули его, но тут Яша, то ли возмущен¬ный, то ли опьянённый свежим воздухом, как заорёт:
— Куды прёшь, курятина неощипанная?! Щас враз хвоста лишу!!
Клетка оказалась достаточно близко к дипломату-переводчику, ну, тот и перевёл. Среди чудищ поднялось такое кудахтанье, какого не услышишь и на птицеферме, компьютер успевал переводить лишь отдель¬ные восклицания да междометья. Но вот вождь поднял свою пику и всё стихло. Поставив предо мной клетку, он спросил:
— Это есть воплощение Бога?
Я не успел ещё сообразить, что ответить, как Яша заявил:
— Умница, птичка, правильно говоришь. Яша хороший, всё-всё на свете знает. Скажи словечко — получишь гречки.
Не знаю, что на меня нашло — вдохновение ли, помешательство, но я бухнулся на колени, незаметно при этом отключив автопереводчик, и начал отбивать Яше поклоны, причитающе декламируя Пушкина:
— У Лукоморья дуб зелёный, златая цепь на дубе том, и днём и ночью кот учёный, всё ходит по цепи кругом...
Через минуту на колени опустились и зачирикали что-то по-свое¬му и аборигены. Наконец, решив, что для первого раза достаточно, я закончил декламацию и снова включил автопереводчик.
— Воплощение Бога изволит желать еды. Я обязан накормить Вопло¬щение Бога, — объявил я как можно более самоуверенно и, почтительно подняв клетку, пошел к кораблю, благо богобоязненные чудища сами расступились предо мной. Но уйти не удалось.
— Воплощение Бога если есть настоящий, он кушать любой земная пища, — категорично заявил вождь.
Я замер в растерянности. А Яша потянул крылышко и лапку.
— Он говорит, чтобы вы вернули всё награбленное, — сразу «перевёл» я.
Вождь, склонив набок голову, посмотрел на меня с явным сомнени¬ем, но всё же отдал соответствующий приказ. А когда чудища отнесли на корабль всё, что ранее вынесли, опять потребовал, чтобы «Воплоще¬ние Бога» подтвердило свою святость.
Разведчик миров зажмурился и тяжко вздохнул.
— Под угрозой быть немедленно проколотым я был вынужден рискнуть, у меня просто не было другого выхода. В траве за границей выжженного при посадке круга росло нечто вроде земляники, такое же по форме и цвету, но жесткое как орех. Постоянно посматривая то на аборигенов, то на потрескивавшие разрядами кусты, я сорвал несколько этих ягод.
Яше они понравились. Он даже, как всегда, выпрашивая добав¬ки, принялся плясять на жердочке, попискивать и пощёлкивать на раз¬ные лады. А я, пользуясь моментом, вдохновенно принялся «переводить»:
— Он благодарит вас за гостеприимство. Он говорит, что у вас будет удачный год. Он говорит, что мне не место здесь и что вы должны меня отпустить.
Тут Яша, гм-м, уронил капельку помёта. А я зашелся в восторге:
— О! Спасибо, спасибо! О, Воплощение Бога, спасибо за твою бла¬годать! Спасибо от этого племени, от этого мира! Спасибо, о Воплоще¬ние Бога!
— Что, что это значит? — Заволновался вождь, уже проникнувшийся попугайной святостью.
— Это означает, что он проявил высочайшее благодушие и ниспослал на вас благодать. Эта благодать проявится сразу или через неко¬торое время, но проявится обязательно. Потому вы спокойно можете меня отпустить...
Договорить я не успел, меня перебила серия истошных воплей. А вскоре со стороны зарослей, ловко уворачиваясь от градом сыпавшихся разрядов, появился ещё один абориген.
— Вождь! Вождь! Второй твоя жена хорошо родить! Ребёнок жив!
Вождь тут же начал бешено радоваться, если только непереводимое кудахтанье, чириканье и щебетанье вкупе с ужимками и подпрыгиваниями выражали именно радость.
— Что... что... — Только тогда и смог я вымолвить.
— Жена наш вождь рожать прежний времена уже три мертвый ребёнок.
Это есть настоящий благодать! — Радостно пояснило мне одно из чудищ,
Почувствовав, что другого шанса не будет, я схватил клетку с Яшей, распихал аборигенов и кинулся к кораблю. Но опомнившийся вождь тут же дал команду, и меня схватили. У самого трапа!
Распластанный на выжженной дочерна земле, я всё ещё пытался выр¬ваться, когда к кораблю, что-то весело насвистывая, подошел вождь. С собой он деловито нёс мой дипломат-переводчик.
Он был краток.
— Воплощение Бога есть самый настоящий. Он оставаться с моя.
— Нет, нет, вы не можете... За ним нужно правильно ухаживать, кормить, поить. И вы ведь его не понимаете... — чуть не плача «от» бессилия залепетал я.
— Моя будет ухаживать, моя будет кормить. Понимать Воплощение
Бога... — Вождь совсем по-человечески почесал свою лягушачью голову,
и похлопал по дипломату. — Моя это оставлять тоже. Твоя может ухо¬дить.
Глаза космонавта наполнились слезами, хриплый голос надломился. Он медленно закружился на месте, оправдываясь и одновременно ища хоть какой-то поддержки.
— Я был обязан вернуться, обязан, понимаете? Из дальней развед¬ки и так возвращается один из десяти. Два мира, пригодных для за¬селения, Земле были необходимы. Я убедил себя, что оставляю Яшу в заботливых руках. Я выдержал семимесячный путь домой только потому, что постоянно говорил себе, что вернусь и заберу моего Яшу. Заберу. Яшу... Но меня не пустили обратно с учёными, после карантина меня поставили водить грузовоз с Земли на Плутон и обратно!
Он потряс в воздухе громадным кулаком с тремя оттопыренными паль¬цами:
— Три года! Три года я ждал, что мне привезут моего Яшу! Три долгих, безумно долгих года. Я ждал Яшу. Или хотя бы вестей о Яше... — Он схватился за голову, застонал. — Вчера учёные вернулись. Ска¬зали, что то племя уже создало государство, что они интенсивно раз¬виваются, что до сих пор восхваляют Божественного Попугая, ниспославшего на них дождь благодати... О, мой бедный Яша...
— Но что случилось? — Едва слышно спросил кто-то из детей, когда повисшая над площадью пауза затянулась.
Разведчик миров рухнул на колени, согнулся почти до пола и, не отрывая рук от лица, зарыдал:
— На сороковой день... Яша скончался... от хронической диареи...
Ещё долго рыдания космонавта, похожие на рычание мотора старин¬ного трактора, разносились над площадью, с которой бесшумно, как тени, по очереди исчезали дети.