Строфы Луны или Ошибка комиссара Вачовски.

Оцените материал
(1 Голосовать)

Я проснулся. Ожиданно. И снова по той же причине - рот переполнился клейкой слюной. Сунул ноги в тапочки и направился в ванную. Сплюнув и как следует прополоскав рот, вернулся и снова залез под одеяло...

...далёкий стрекот вертолётов.

- Дик, учись метать “режик”.

Сержант оскалил лошадиные зубы.

- Скоро рейд. Это в дешёвых боевиках палят во все стороны. У нас главное - скрытность.

Тяжёлая лапища хлопнула меня по плечу...

...чав чав. Хлюпает в ботинках. Тоскливо кричит птица, которую вьеты называют “вдовой”. Я плюю через плечо - благо замыкающий.

Сержант подал условный знак. Мы разделились и окружили источник шума. Так и есть - пара хижин, углежоги или охотники, неважно. Пара минут - всё кончено - никто и пикнуть не успел.

Мы уже собирались двигаться дальше, как вдруг Боб навострил уши.

- Что? - удивился сержант.

Боб показал на небольшую кучку хвороста.

Мы приготовили ножи, а Боб бесшумно подкрался и ткнул в неё винтовкой. Ветки взметнулись. Их вихря прянула изящная фигурка. Боб попытался её схватить, та увернулась и , пнув его в колено, пустилась бежать. Сэм сорвал с плеча винтовку и тщательно прицелился.

- Стоп.

Сержант положил ладонь на ложе.

- Уйдёт! - выдохнул Сэм.

Серебристая рыбка слетела с левой ладони и настигла девушку. Она пробежала ещё несколько метров. Ноги подкосились и она осела в пыль.

Я прибежал первым. Заглянул в лицо. Глаза становились похожие на бездонные озёра. Я смотрел как заворожённый. Взгляд стал неподвижный и холодный.

Нога в тяжёлом ботинке толчком перевернула тело. Красная волосатая лапа выдернула нож и вытерла лезвие о платье.

- Учись метать ножики, Дик.

Повернулся и пошёл к валявшемуся с искажённым лицом Бобу.

- Козёл.

Короткий замах.

Я вскрикнул и проснулся.

- Вы говорите, святой отец, что Бог любит всех. Зачем же тогда служить ему, существу столь             совершённому?

- Человек греховен есть. Служить - искупать грех.

- Это не ответ, святой отец. Существо столь совершенное как Бог, в состоянии простить грех, не

  правда ли? Причём тут служение?

- В покаянии и признании Господа, Единого Вседержителя, сущего на небесах.

- Я не отрицаю Бога. Я не понимаю - почему я должен ему служить. Вот если бы он сделал для             меня доброе дело...

- Весь мир сотворён Господом.

- Да, но человек сотворён по образу и подобию, в отличие от мира.

- Совершенно верно. Потому и имеет свободу воли - выбора и веры.

- Тогда в чём же должно каяться, святой отец?

- Ничего нового я не скажу. Есть заповеди данные Господом нашим через пророков его. Всё, что             вне их - грех есть.

- Значит, весь мир и есть грех?

- Сказано - мир лежит во зле.

- Зло должно быть уничтожено, верно?

- Да.

- Спасибо, святой отец, за беседу. Вы очень мне помогли.

- Слава Богу.

- До свиданья, святой отец. Буду знать.

- С Господом.

- Милая девочка, разве мама не говорила тебе, что в полночь опасны даже тени? А лучи Луны так остры, что об них можно порезаться?

Я ласково потрепал её по щёчке.

- Чо ты гонишь, дядя - нет так нет. Лучше дымком угости.

Небрежным движением извлёк пачку.

- Ого! - пухлые губки обхватили длинный фильтр - А огоньку даме?

- Извини.

“Zippo” червонного золота произвела ожидаемое впечатление. Девица с придыханием застонала, втягивая ароматный дым и томно прикрыла огромные глазища.

Я подождал когда алая звёздочка окажется на середине изящной палочки и легонько щёлкнул. Поймал пепел на ладонь и, немного наклонив её, посыпал на мостовую. В огнях рекламы пепел заискрился словно снег.

- Ну, ты, поосторожней. - хрипло выдохнула барбетка.

- Смотри - миражи, жизнь. Снег, видишь?

- Ага. Холодный и пушистый.

- Холодный как... - я пристально взглянул ей в глаза - Шампанское. Ты любишь шампанское?

- Исключительно.

Звёздочка засияла у самого фильтра; девица закашлялась.

- Ещё одну?

- Нет, спасибо. Лучше шампанского.

- О’кей. Идём.

Я взял её под руку. На короткий пронзительный миг полыхнуло жаром юной плоти. Хм, забавное зрелище - солидный мужчина с юной старлеткой. Папик с дочкой.

Священник кротко улыбнулся.

Комиссар нервно постучал пальцами.

- Вы уверены, святой отец?

- Если господин комиссар имеет в виду тайну исповеди, то да.

- Значит, вы согласны сотрудничать с нами.

- Как вы понимаете это слово, нет.

Комиссар выдвинул ящик стола.

- Сигары, сигареты?

- Спасибо, я не курю.

- Ах да. Извините, святой отец.

Ящик захлопнулся столь же стремительно.

- Тайна исповеди есть тайна поведанная Богу. Священник только посредник. Одно из звеньев хрупкой цепочки связывающей заблудшую душу с Господом. Господь милосерден к чадам      своим...

- Святой отец, я вас прекрасно понимаю, но войдите в моё положение - город взбудоражен, ползут слухи, один нелепее другого.  Журналисты роют под управление и вашего покорного слугу.

Комиссар встал и зашагал по комнате.

- Следствие ищет хоть какие то ниточки, ведущие к свету в этой кошмарной истории. Всё             безрезультатно! Меня осаждают родители этих несчастных. Если бы вы видели эти сухие,             выплаканные глаза поседевших матерей!

- Ангелы Божьи приходят в наказание нам за жизнь во грехе. И аз воздам.

Комиссар резко повернулся.

- Хорошо сказано, святой отец. Но Бог далеко, а Закон близко. Вот он. Здесь, рядом.

- Разве я дал какой-либо повод? -,священник кротко улыбнулся.

- Нет, но...

Комиссар достал платок, промокнул изрядно вспотевший лоб и грузно плюхнулся в заскрипевшее кресло.

- И увидел Бог всё, что Он создал, и вот, хорошо весьма. И был вечер, и было утро: день шестый.             Помните?

- Нет.

- Бытие, глава 1, стих 31.

- “Последний завет”?

- Совершенно верно.

- Оттуда и “Песнь песней”, верно? - комиссар потёр переносицу.

- Замечательные стихи. - ответил священник, ловко перелицевав усмешку в улыбку.

- Стихи? Какие же это стихи? Это проза.

Священник наклонился.

- На древнееврейском “Песнь песней” записана стихами. При переводе всегда теряется какая то часть, недостаёт глубины или же наоборот, понимаете?

- Не понимаю. Отсидеть в приёмной целый день ради пары стишков.

- Стихов, господин комиссар. Стихов.

Священник нарочито медленно согнул левую руку и поднёс запястье к глазам.

- О, уже почти семь часов. Извините, господин комиссар, но мне пора - в восемь служба в храме.

Комиссар кивнул.

- Если желаете побеседовать, пожалуйста.

- Я не верующий.

Священник задумался.

- Тогда это для вас, господин комиссар. В этом, с позволения назвать, храме, может исповедоваться любой. Любой у кого есть это. - рука небрежно указала на монитор, а вторая потянула изящную визитку.

- Так, так. - взгляд пронизал фигуру в чёрном. - И как же на это смотрит Господь?

- Ну что вы, господин комиссар. Разве душам хакеров и прочих чад божьих не нужна целебная сила Божьего слова? Разрешите  всё же откланяться.

Хозяин кабинета  проводил гостя до обитых чёрной кожей дверей и, уже нажимая на изящную бронзовую ручку с головой льва, негромко произнёс.

- А как же грех не деяния, святой отец?

- Бог вам судья, господин комиссар. - произнёс священник.

Надел шляпу, запахнул плащ и вышел.

Комиссар пару минут изумлённо смотрел, как растворялась в полумраке лестницы нескладная фигура. Потом вернулся в кабинет, включил компьютер и набрал адрес указанный на визитке.

Он бесцельно бродил по коридорам выложенным розовым мрамором. Ступени вниз, странный поющий узор мозаики, ступени вверх, изящные колонны. Бродя в коридорах он потерял ощущение времени и нисколько не удивился, услышав располагающий  к открытости голос в одном из помещений.

Комиссар проснулся от боли между лопаток. Поясница затекла. Компьютер тихо гудел. На экране плавали золотые рыбки. Он потянулся, глянул на часы и утопил кнопку внутренней связи.

- Всё позволительно человеку, и пусть он испачкал одежду в грязи, то отмыть возможно,  и только один род пятен не отмывается с души человеческой - запекшийся крови.

- Я спрашивал не о об этом...

- Не мечите бисера перед свиньями - они втопчут его в грязь и обратятся против вас и не давайте святыни псам - сказано в Писании.

- Во истину, святой отец. И ещё сказано - Не суди, да не судимы будете - а ведь правильный выбор             кому дать святыню как раз и подразумевает суд - иначе как определить кому ты даёшь - псу,             который возвращается на блевотину свою или достойному?

- Вы задали трудный вопрос. Но слово Божие ко всем обращено, вспомните притчу о сеятеле.

- Это несколько другое, я спрашиваю конкретно - давать или не давать святое псам,- то что свято             для тебя, метать ли бисер?

- Так быстро я не могу ответить.

- Значит, не знаете, святой отец?

- Стало быть так.

- Всего хорошего, святой отец. Поговорим в следующий раз.

В предвкушении настоящего удовольствия я рассмеялся. Девица прижалась поплотнее, на одно короткое мгновение мне стало её жаль, но нечто более цепкое, что последние пару лет владело мной, чёрным крылом потушило начавшуюся было разгораться искорку. Теперь я не колебался.

- Мы все всего лишь буквы в чей-то книге.

Девица хихикнула, кокетливо повела налившимися грудями. Я игриво погладил её по ягодицам - всё шло так как и должно было идти. Фортуна сегодня явно благосклонна. Вечер начинался замечательно, и можно было надеяться, что и завершится не менее блистательно.

Комиссар хищно улыбнулся.

- Знаете, господин Klaid, мне очень печально сознавать что наша беседа не удалась. Не смею Вас больше задерживать. Думаю, что встреча со старичком Хантером окажется  для Вас более приятной ..., смею надеяться

Молодой человек явно занервничал.

- Э, э. Постойте, господин комиссар. Зачем же так сразу! Давайте попробуем ещё. Возможно я не так вас понял.

Комиссар прикрыл веки, став похожим на удава Каа.

- Я весь внимание.

Комиссар пристально посмотрел на угодливо улыбающегося задержанного. Неторопливо включил компьютер. На мониторе таращили глаза золотые рыбки.

- Господин комиссар хочет проинсталировать Windoys 2000?

Комиссар хмыкнул. Этот парень нравился ему всё больше. Хантер может и подождать, неопределённо долго. Иногда бывает так что ни пуха, ни пера.

- Для этого я располагаю своими специалистами.

Он ввёл знакомый адрес.

Когда на мониторе возник портал храма, комиссар сказал, глядя на неподвижно замершие двери:

- Я чувствую, что он здесь.

- Бог? - спросил молодой человек.

- И он... может быть. Но мне интересен другой - амбициозный молодой человек, ваших лет,             неплохой, судя по... публикациям - криво усмехнулся - поэт. Или несколько...

- Но. Там несколько степеней защиты, пароли... Вы представляете важность этого храма для Сети?             Если хоть кто-то узнает, мне конец, понимаете?!

- Понимаю. Поэтому в вашем распоряжении будут лучшие специалисты управления. Необходимая секретность гарантирована. Ваша машина во время операциии - вот эта.

Комиссар показал на “Sekstiym”.

- Сожалею, но на время операции вам придётся погостить у нас. Больших удобств не обещаю, но о Хантере, с его ничем необоснованными претензиями можете забыть.

Нажал кнопку. Бесшумно распахнулись двери.

- Спокойной ночи, господин Полонски.

- Неправда, святой отец. Ваша церковь стоит не только на костях мучеников. Камни плачут, святой отец - по ним так часто лилась кровь, и стелился смрадный дым. Сколько еретиков причастила святая инквизиция?

- Да простится тем, кто не ведает что творит.

- Что-то я сомневаюсь, что они не ведали...

- Человек не знает себя, идёт во тьме. Где ему видеть помыслы других? Сказано в Писании - Что они вам говорят - исполняйте, по делам их не поступайте.

- Помните, святой отец, вы говорили о чистой и грязной одежде? О пятнах от пролитого вина, жира и семени. Вот поэтому я и не иду в храм, где в камнях вопиют души сожжённых и побитых камнями, преданных анафеме, а иду под ночное небо. Лишь небо истинный храм. Когда я смотрю            на далёкие звёзды, я знаю, что на другой планете кто-то также стоит и смотрит, и мечтает. И тогда мой Бог говорит со мной.

- Ты сказал - Мой Бог, но ведь Бог один для всех.

- Для тех, кто в него верует, святой отец.

- Незнание закона не освобождает от исполнения его.

- Закона? Или законов?

- Законов, данных Богом детям своим.

Собеседник “фыркнул”.

- О чём же говорит твой бог?

- О любви. О свободе выбора.

- Бог не лишает человека свободы выбора, не ограничивает. Грех - оковы души.

- А кто сказал Адаму - проклят ты?

- Не совсем так.

- Не совсем так?! Вы всё время твердите - грех, грех, грех. Жизнь и есть грех - сплошные             искушения, от греха рождения до греха деяния или даже недеяния! А наказание за грех - смерть!!             Разве не так, святой отец? Вот в этом весь ваш Бог!!! Бог наказующий, уничтожающий.

- Мой Бог?

- Да, да. Или это святая Церковь его так преподносит? Книга не врёт! Вы же её всю ... знаете?

- И что же твой Бог?

- Я уже говорил - любовь и полная свобода выбора. Полная.

- А как же с заповедями?

- Они полезны для материального мира, но не для тонкого.

- Ты хочешь сказать...

- Да, именно это - Богу наша любовь не нужна, как не нужна нам любовь муравьёв. Убить, украсть - имеет резонанс только для мира телесного. Вот вы, например, когда умрёте, важно вам будет, кто залез в ваш ящик с бумагами? Что толку на том свете от вещей этого - с собой их не возьмёшь!

- А как же чувства? Добро?

- Опять вы за своё! Разве те, у кого доброе мягкое сердце живут лучше чёрствых людей? Хорошие люди всегда умирают раньше плохих. И я знаю почему... И вы, святой отец, долго не задержитесь.

- Почему же это? Моя система жизнеобеспечения рассчитана на приличный срок.

- Ну вы и шутник, святой отец. Давно так не смеялся. Спасибо за беседу и прощайте. Скажу честно, в вашем храме мне нравилось исповедоваться. Как вы любите говорить - С Господом.

- Но я... Он отключился.

Я усмехнулся. Пальцы правой руки нежно покручивали набухшие соски. Девица слабо постанывала. Когда я торопливо вошёл в её плотную горячую норку стон несколько усилился. Я  сжал её спелые налившиеся грудки и участил движения. Конечно, это была  игра - самка стонала, самец рычал. Всё как прописано в неких древних скрижалях истории любви между мужчиной и женщиной. Актёры одного театра, сейчас мы полностью отдались ролям. И, о коварство!, я даже наслаждался своей.

Не прекращая фрикций, я сунул левую руку в потайной карман.

- О, как я от тебя балдею, цыпочка. - прошептал ей на ушко, слегка покусывая мочку уха. Девица закрутила задом насаживая свою распалённую плоть сильнее. Я впился горячими губами в тёплый бархат кожи и, повернув лезвие горизонтально, ударил.

- Ну вот и всё, крошка. Ты была очень мила. - прошептал грустно и, отпустив ещё возбуждённую грудь, провёл пальцами по лицу, закрывая начавшие стекленеть глаза.

Предстояло ещё более приятное занятие. Я чувствовал, как вдохновение расправляет крылья. Если бы кто-либо сказал мне, что это крылья грифа, я  расхохотался ему в лицо. Сам я считал, что это благородные, орлиные - ещё  сотню мгновений назад в этом юном красивом теле била ключом жизнь. Это была честная охота. Я взглянул на равнодушные звёзды и стал весь ожидание.

- Послушай, сержант, как тебе удалось установить что он, хм, не человек?

Коп засмущался.

- Понимаете шеф, я понимаю, когда падре не курит, не выпивает, избегает женщин... - перекрестился ладонью - Но не пользоваться туалетом...

- И вот тогда вы решили.

- Ну да.

Комиссар сурово посмотрел на вытянувшегося в струнку полицейского.

- А вам не стучалась в голову мысль, что ваш подопечный мог сгореть от перенапряжения? И, следовательно, все убытки в пользу компании Hantersoft оплачивал бы ваш шеф - то есть я?

И, хлопнув повесившего голову верзилу по плечу, добавил:

- Сержант, выше голову! Нет ничего страшного в том, что целый квартал остался без электричества. Да и андроид наш цел.

- Я свободен?

- Конечно. И передай Анжеле, - пусть зайдёт.

Комиссар проследил, как кончик дверной ручки возвращается в исходное положение и, вздохнув, уставился в монитор, превратившийся в аквариум.

- Не знаю, есть ли господу Богу дело до людских дел, но господин охотник  явно метит в его заместители.

И нажал Enter.

Я едва дождался, когда она повернётся спиной. Конечно, мне было её очень жаль - как и всех кого, ты любишь и теряешь, но такой прекрасный материал... Нет, нельзя упускать. Как говаривал лорд Байрон  -  Когда самое сокровенное, самая суть раскрывается в последней строке, вот тогда и является настоящая поэзия.

Всё сошлось в миг, когда Луна поцеловала отполированное лезвие. Я дохнул ей в ушко. Эта юная самка так и прижалась своими округлостями к моему паху.

Никогда не стоит смешивать удовольствие и работу. Теперь настала очередь удовольствия. Я без замаха ударил её клинком под левую грудь.

Я так и не привык и не полюбил этих судорожных движений, слабого хрипа, смешанного со стоном сладострастия. Единственное, что мне нравилось - смотреть в глаза, пока они не становились двумя маленькими ледяными озёрами. И в них ничего, кроме пустоты не отражалось.

Потом я вытаскивал напившуюся жаркой крови рыбку, слизывал казавшимися чёрными разводы и приступал к главному. Так было. Всегда.

Как помню, я очень удивился - лезвие вместо того что бы раздвинуть рёбра и пронзить сердце, скрежетнуло  и ушло под мышку.

- Чёрт побери!

Ударил ниже.

Лезвие выгнулось у меня в пальцах, я чуть не порезался!

- Сука, да что на тебе, в конце концов?!

И тут я понял, что именно.

Зарычав, я схватил её за волосы и попытался полоснуть по горлу...

Снизу поднялась и растеклась по всему телу тупая боль. Выступил горячий липкий пот. Меня вырвало. Полупереваренные креветки с кусочками зелени,- мерзкого вида кашица выплеснулась ей на спину, потекла на асфальт. Колени чмякнулись в смесь блевотины и спермы, издалека донеслось:

- Мне очень жаль, Дик.

Приближающийся топот, звяканье...

Я воспользовался коротким промежутком между волнами боли - моя верная рыбка, о летучая рыбка. Спасибо за урок, сержант Вачовски. Клинок вошёл ей прямо в глаз. Я заглянул в медленно меркнущий другой и отшатнулся.

“Мне очень жаль, Дик. ”

И тогда. Тогда я задрал подбородок к чистым умытым звёздам и завыл. Всё остальное происходило где-то и не со мной - едкий пот, ругань, запахи смазки и железа, боль в кистях, на редкость тупые вопросы из тумана, стеной окружившего меня.

Иногда из тумана выплывали чьи-то лица, глаза, сверкавшие недобрым огнём, иногда усталые и печальные. Далёкий монотонный голос, похожий на бормотание шамана. Потом я увидел комнату, мужчину, который защёлкивал на моих руках и ногах браслеты. И второго, который что-то записывал. Я попробовал пошевелиться - браслеты держали мёртвой хваткой. Мужчина пристроил обруч с проводами. Тот, что записывал, осмотрел всё и весело подмигнул. И, клянусь, я снова услышал - Мне очень жаль, Дик.

Потом пришла Боль. Разорвала. Меня отшвырнуло от тела, обмякшего на электростуле. Я беспомощно завис в пространстве. Но стоило мне двинуться, как я снова увидел медленно меркнущее око во всё небо и услышал...

И, отягощённый Словом, рухнул в пропасть комком жжёной плоти, сажи и сломанных крыльев.

6\2\2001 год.

Прочитано 9681 раз

Добавить комментарий


Защитный код
Обновить

Последние коментарии

  • Магазин, в котором есть всё

  • Я ПРОТИВ БЕЗГРАМОТНЫХ ТЕКСТОВ.

    • Елена
      Нравится мне читать такие замечания - уроки. Спасибо, конструктивно!

      Подробнее...