ЗАНФ Заочная Ассоциация Начинающих Фантастов

- Разрешите присесть? Голос раздался совершенно неожиданно, и будь я лет на двадцать моложе, подскочил бы выше нависшей над скамьёй вишни. А так – только моргнул и начал медленно поворачивать голову, поочерёдно хватая взглядом: чистые, сверкающие чёрные туфли; чёрные брюки с удивительно острой стрелкой; застёгнутый, несмотря на предгрозовую духоту, на все пуговицы строгий пиджак; яркий, цветом подстать костюму, галстук, прямо таки светящийся на белоснежной рубашке; и, наконец, чёрные очки, широкой полосой разделяющие жиденькие, зализанные без пробора волосёнки и светлое веснушчатое лицо.

От автора. Не помню уже по какому поводу, в переписке с друзьями возникла тема индейской цивилизации и того, что мы о ней знаем. Томагавки, тамтамы, каноэ, мокасины, тотемы, узелковая письменность, шаманы и духи предков, ацтеки и майя — каждый хоть раз слышал эти слова. Но ведь есть ещё монументальные храмы, удивительно точно ориентированные по сторонам света; настоящие обсерватории в горах; гигантские силуэты, вырубленные на огромном плоскогорье Наска и различимые только с воздуха. Археологи уже доказали, что индейцы первыми в мире открыли понятие нуля, что они знали обо всех девяти планетах солнечной системы (мы сами Плутон открыли только в ХХ веке), что они даже плавали через атлантический океан — в Египет, а с камнем работали настолько виртуозно, будто он был пластилином. А потом эта великая цивилизация раз — и исчезла. Распалась, рассыпалась на отдельные племена задолго до прибытия в Америку европейцев. Честно, меня это серьёзно «зацепило». Ну не могут осколки некогда могучей цивилизации не пытаться возродиться, не стараться хотя бы в малом воспользоваться накопленным предками опытом и знаниям! А индейцы жили, будто так и должно, жили, больше не развиваясь... Я долго и много думал над этим. А потом вдруг вспомнил, что слово «табу» — тоже индейское, и понял: всё дело — в традициях! Давным-давным-давно...

— Ну, Гахсад, ну, погоди! Доберусь я до тебя — семь шкур спущу, — сдавленно негодовала Джина, протискиваясь в узкое горлышко бутылки. Ведь он знал, точно, знал! Чего стоили одни его хитрая улыбка и слова на прощание: «Там немного не так, как ты ожидаешь». Но ничего, вот раздобудет она новых знаний побольше, вернётся и уж тогда воздаст ему сполна! И Джина, поднатужившись, выпихнула пробку и вместе с ней выскочила наружу. Отдышалась, отряхнулась, обернулась. И от изумления чуть не уронила челюсть до земли. Эта малюсенькая склянка и есть обещанная Дверь между мирами?! Но ведь Гахсад целый месяц лепил огромный кувшин строго по ее размерам... Едва первый шок прошёл, Джина разразилась проклятиями. Два года она ишачила на него, отдала шесть бесценных манускриптов — и ради чего? Первое же обещание оказалось ложью, стоит ли рассчитывать тогда на остальное? Кипя от злости, джиннья крутанулась на месте, оглядываясь. Стояла она на безлюдной грунтовой дороге, вокруг на строго одинаковых расстояниях гнездились одно-двухэтажные домики, сплошь утопавшие в зелени. Обычный город, такой же, как и все на Эмбрии. А может, Гахсад её обманул, просто перенёс в другой конец страны? Не-е-ет, здешний воздух никак не похож на вонь нечистот и скота тех городов. Хотя и чистым его не назовёшь...

— КОСМОНАВТ... Космонавт... — Шелестел над Деревней детский шёпот, сопровождаемый хорошо различимым топотом множества детских ног. В это раннее июньское утро 2102 года, когда взрослые уже ото¬слали малолеток в детсады и отправились в промышленные центры на работу, а престарелые и подростки ещё отсыпались в робобоксах «сла¬дкого сна», стайки ребятишек лет восьми-десяти, подобно струйкам воды, стекались со всей Деревни в её центр, к Кафе на возвышенности. На эту поднятую детьми суматоху никто не обратил внимания, на улицах просто больше никого не было. Да и быть не могло — и Деревня, и Кафе являли собой бледное подобие своих исторических праобразов, «унаследовав» лишь принципиальные функции. Деревней называли пять тысяч просторных одно- и двухэтажных домов, расположенных вдоль лу¬чеобразно расходящихся от двадцати телепортационных пунктов неширо¬ких тенистых улочек. А в геометрическом центре Деревни, куда сходи¬лись шесть основных улиц и куда сейчас стремились дети, на неболь¬шой — метров пятьдесят в поперечнике — круглой площади стояло Кафе. Реликт минувшего столетия, оно было нолностью белым, издали походи¬ло на шапито, но без стен и с единственным удивительно тонким стол¬бом в центре. Под навесом по кругу располагалось пятнадцать столиков, за одним из которых и сидела Тайна, объеденившая сейчас всё детское население Деревни.

Из глубины коридора донеслись быстрые шаги. Добрыня уже привычно вжался в стену, но быстро опомнился, усмехнулся. Чего ему-то бояться? Супротив судьбы не попрёшь. А вообще, забавно получается, никогда бы не подумал, что ночной Кремль настолько оживлённое место. Против ожидания, неизвестный трудоголик на лестницу не свернул, его гулкие шаги по-прежнему приближались. Юноша разом взмок, панически заметался взглядом по голой стене напротив. Ведь так быть не должно! Ни в одной книге, ни в одном фильме главного героя ДО свершения им хотя бы одного доброго дела не ловили. А ему только одно дело-то и требовалось совершить... Так и не приняв решения как поступить, Добрыня привычно положился на Судьбу. То есть: подтянул пузо, чтоб точно не выглядывало из-за ящика с песком; задержал дыхание, стиснул зубы и — для пущей надёжности — ещё крепко зажмурился.

 — Эй! Привет. Подвезти?Вообще-то, обычно Николай брать попутчиков не любил, но ехать сегодня было особо одиноко — за последний час не встретилось ни единой машины. Да и жалко просто стало еле идущего пешехода — сегод¬ня над трассой стелилось адское пекло.Мужчина же от его голоса будто проснулся: вздрогнул, остановил¬ся, удивлённо повернул голову. И отпрянул в сторону. Выставил, за¬щищаясь, вперёд руку и торопливо начал отнекиваться, демонстративно отводя взгляд:— Нет-нет, я пешком. Не надо, проезжай. Не хочу я ехать.Николай обиделся. Конечно, «ЗАЗ» — не бог весть какая машина, но и не велосипед же! К тому же совсем недавно он её всю перебрал, покрасил, усовершенствовал.