Совсем близко, справа по «родной» стене, громко хлопнула дверь, скрывая неизвестного работника Кремля.
Добрыня облегченно перевёл дух, расслабился. Прислушавшись к тишине коридора, несколько нервно хихикнул. Ну да, да, все правильно, всё идёт как по писанному. Судьбоносные дела исполняются неотвратимо, факт! Разве что самих исполнителей Судьба иногда проверяет на решимость.
От мысли, что является Избранником Судьбы, горделиво приосанился. Но тут за шиворот противно стекла струйка пота, и его улыбка быстро увяла. Мрачнея всё больше, вытер пот со лба и шеи, почесал сквозь напрочь промокшую непривычную ХБ-рубашку зудящие места на пузе. Отлип от стены, начавшей холодить влажную спину; недовольно переступил на уставших ногах, качнув боком пожарный щит. Ссутулился и испустил тяжкий вздох: без индивидуального, встроенного в одежду климат-контроля было очень, очень плохо... Но затем все же заставил себя встряхнуться, собраться. Его миссия слишком важна, ради неё можно вытерпеть любые неудобства! Ну, ещё хотя бы полчаса потерпеть...
Спустя минут десять (и ещё одного недошедшего до места засады трудоголика), когда терпение и нервы юноши были на исходе, с правой стороны коридора послышались приближающиеся шаги. Иные шаги, неспешные, уверенные, отличные от всех ранее слышанных. И они не свернули на вторую лестницу! Добрыня стремительно взмок опять, теперь уже от предвкушения. Сейчас, сейчас всё решится!
— Иосиф Виссарионович? Не пугайтесь, пожалуйста.
Плотно сбитый мужчина в строгом военном френче, с пышными усами и четкими кавказскими чертами лица, остановился даже раньше, чем прозвучал сиплый от волнения голос юноши. Принюхался, усмехнулся, спокойно повернулся к пожарному щиту. Окинул забившегося в угол неглубокой нишиДобрыню довольно благодушным взглядом. Заговорил, с легендарным акцентом неспешно проговаривая слова:
— Во-первых, молодой человек, здравствуйте. Во-вторых, представьтесь. А уже затем расскажите, почему, по-вашему, я должен был испугаться?
От взгляда Того Самого Товарища Сталина у Добрыни перехватило дыхание и застучало в висках. Перед ним действительно стоял Он — легендарный вождь, часто работавший далеко за полночь, ходивший по Кремлю без охраны, руководивший страной в самые трудные годы. У-у-ух!
Ждать глава СССР не любил, уже через пять секунд взгляд его карих глаз резко построжел. И Добрыня сам не заметил, как торопливо выпалил то, что во всех книгах рекомендовалось держать в тайне до последнего:
— Я из будущего!
Иосиф Виссарионович почти неслышно хмыкнул, отвел взгляд. Машинально достал из кармана кителя изогнутую трубку, задумчиво покачал её в руках.
— Что ж, это очень серьёзное заявление, товарищ... — он указующе качнул мундштуком вперёд.
— Добрыня я! — торопливо представился гость из будущего, с натугой выбираясь из тесной щели.
— В смысле, меня зовут Добрыня Измаилович Нетрепко, — уточнил, радостно протягивая в приветствии руку. А заметив удивленно приподнявшиеся брови Сталина, отступил и покраснел. — Меня действительно так зовут. Но я не виноватый. В смысле, виноватый не я, это родители так назвали. В двадцатые годы была повальная мода на древнеславянские имена. В смысле, в двадцатые годы двадцать первого века, я оттуда. А имя поменять можно только с двадцати пяти лет...
— Хорошо, товарищ... гм, Добрыня, — прервал его лепет Сталин. — Не будем терять времени, пройдёмте в кабинет. Там расскажите, о какой большой беде хотите предупредить.
Юноша опешил:
— Как вы догадались?
Легендарный руководитель СССР обернулся на ходу к ближайшей двери, усмехнулся, забавно шевельнув усами:
— Так поблагодарить товарища Сталина никто никогда из будущего не явится. У людей короткая память на добрые и полезные дела.
Разговор в чьем-то кабинете — точно не самого Сталина, Добрыня хорошо запомнил обе экскурсии по Кремлю — оказался больше похожим на допрос; ему не удалось даже начать заготовленную речь-предсказание, Иосиф Виссарионович сразу принялся задавать конкретные вопросы и уточнять даты, имена и цифры. Зато быстро стало понятно, что историки будущего врали! Судя по вопросам, о реальном положении дел руководство страны знало очень многое, а значит, неудачи начала войны в значительной степени являлись следствием простого стечения неудачных факторов, часто даже — случайностей. Но теперь и о них власти будет известно! И история теперь изменится к лучшему!
— Скажите, — неожиданно сменил тему руководитель СССР, когда гость из будущего начал повторяться и путаться в рассказываемых фактах, — а вас не пугает перспектива остаться здесь, в прошлом, навсегда? Ведь теперь, после вашего рассказа, будущее изменится бесповоротно.
Добрыня задохнулся от чувств:
— Да я... Да мне... Миллионы спасённых жизней стоят того! Я буду только счастлив, если моё предупреждение пригодится!
О промелькнувших перед глазами перспективах, по образцу литературных героев, стать самым важным советником товарища Сталина и лично участвовать в путеводстве страны к самому светлому будущему — из скромности умолчал.
— Не волнуйтесь, пригодится.
Иосиф Виссарионович в очередной раз раскурил свою трубку, отвернулся к окну и три затяжки неподвижно смотрел в темноту ночи. Потом поднял трубку левого телефона, на котором вместо диска было только две кнопки:
— Это Сталин. Передайте в отдел «Б», пусть зайдут. Срочно. — Кинул взгляд на гостя. — Нет, как обычно.
И уже повесив трубку, уточнил:
— Вы ведь не откажетесь рассказать о будущей войне ещё раз?
Юноша восторженно закивал. Всё получалось даже лучше, чем сочиняют в книгах!
Из радужных мечтаний о предстоящей карьере спасителя и просветителя целой страны его вывел короткий стук в дверь. Развернувшись на стуле (попутно отерев ладонью пот с виска — интенсивная беседа-допрос сильно утомила), гость из будущего с интересом уставился на вошедших. Их было двое — очень меж собой похожих, высоких плечистых мужчин в таких забавных старинных гимнастёрках с широким кожаным ремнём, со стоячим воротником и с красными ромбами на петлицах. Встали они в дверях как стенка, плечо к плечу, руки за спиной.
Его будущие кураторы, догадался Добрыня. По сюжету, один из них в дальнейшем окажется предателем, а второй станет ему лучшим другом и в итоге будет ранен или даже убит, защищая особо важную персону гостя из будущего. И предателем наверняка окажется левый, более темноволосый сотрудник отдела «Б» — вон, у него уже сейчас на роже едва сдерживаемое брезгливое выражение, косится на гостя и нос постоянно морщит. Ясное дело: тайный противник законной власти.
— Проводите товарища... гм, Добрыню и оформите, как следует.
Оба мужчины синхронно подошли ближе. Выражение лица «предателя» стало ещё более брезгливым. А вот «друг» неожиданно рявкнул:
— Встать!
Гость из будущего чисто рефлекторно вскочил и вытянулся в струну.
— Повернитесь кругом. Теперь в другую сторону. Хорошо. Покажите ладони. Вытирать не надо! Выше. Еще выше. Теперь вытяните руки вперёд. Очень хорошо.
Добрыня опомниться не успел, как на него задом наперед надели белую рубашку с ненормально длинными рукавами. Считанные секунды спустя руки оказались прижаты к телу, а рукава завязаны узлом.
— Тихо, тихо, Колобок. Так надо, — пресекая его негодующий вопль, негромко успокоил более светловолосый сотрудник отдела «Б». Подтолкнул в сторону уже открытой напарником двери: — Вперёд.
Гость из будущего не знал, что и думать. Периодически в шоке беззвучно разевая рот, послушно шел, куда вели, и пытался совладать с мешаниной чувств. Ведь всё шло так хорошо, как по писанному. Сам товарищ Сталин его увидел, и выслушал, и поверил. А судя по вопросу про изменившееся будущее, он даже жертву его осознал и принял! После чего — вдруг спеленали как какого-то преступника... Зачем, отчего, почему? Ведь война на носу!
— Вы меня так ведёте, чтоб никто не догадался, кто я такой? — озарённый неожиданной идеей, шепотом поинтересовался он у правого сопровождающего.
— Угу, — кратко ответил тот.
— А в названии вашего отдела литера «Б» что означает — «будущее»?
— Угу.
— Нам ещё долго идти?
— Угу.
Юноша успокоился. Пусть ответы его вероятного куратора не отличались разнообразием, но всё же позволяли надеяться на лучшее. Тем более, смутно вспоминалось нечто-то аналогичное из прочитанных историй. Всё-таки в преддверии войны шпионов в Москве было как тараканов, факт. А значит, режим секретности надо соблюдать.
Приободрившийся Добрыня уже с интересом начал поглядывать на редких встречаемых работников Кремля. Но вскоре это прекратил — встречались им в основном постовые, да и натруженные с непривычки длительной ходьбой ноги горели огнём.
На одном из постов на первом этаже, перед дверью с решеткой, пришлось задержаться. Сначала оба сопровождающих расписывались в нескольких журналах, затем дожидались пока из подсобки выйдет заспанный верзила в медицинском халате. Новый попутчик Добрыне сразу не понравился — тот кидал на него странные, жадные взгляды. Но дальше они пошли длинным светлым коридором с множеством дверей, наполненным узнаваемыми в любом веке запахами больницы, и гость из будущего повеселел. Опыт приключений литературных героев подсказывал, что дальше его повезут на машине «Скорой помощи». Вывезут из кишащего шпионами Кремля на особо охраняемую конспиративную квартиру, или даже сразу на дачу Сталина. А неприятный попутчик, очевидно — материально ответственное лицо местного медпункта. Помнится, на уроках неоднократно рассказывали, что в СССР царил дефицит. Вот этот тип и беспокоится, чтоб ему не забыли вернуть эту рубашку с ненормальными рукавами.
— Дошли, — неожиданно дернул за плечо сотрудник отдела «Б».
Развернул на месте и толкнул в темный проём открытой вторым сопровождающим двери, навстречу жуткому силуэту их попутчика, уже стоящего внутри посещения. Тот его поймал, не дав упасть, а затем вдруг врезал кулаком под дых. Пока Добрыня, выпучив глаза, пытался поймать ртом воздух, верзила придержал его за локти, дотащил до свободной койки, помог лечь. И... отработанными движениями быстро зафиксировал двумя ремнями.
Гостя из будущего в жизни никто никогда так не бил. Далеко не сразу придя в себя от шока и боли в животе, он со всё возрастающим ужасом оглядел в полутьме решетку на окне, белые стены, четыре тумбочки с двумя стаканами с водой, ещё три койки с пациентами в желтоватых пижамах... С ПАЦИЕНТАМИ?!?!
— А-а-а-а!!! Не-е-ет!! Вернитесь! Вы ошиблись, вернитесь! Моё место не тут!!
— Ой, заткнись, — раздался недовольный сонный голос с койки напротив. — Утром будет обход, вот тогда и поорёшь у врача вволю. А сейчас дай поспать.
Добрыня нервно перевёл взгляд с закрытой двери на смутно различимую в темноте спину заговорившего.
— Я не должен здесь быть!
— Все здесь быть не должны, — последовал издевательски равнодушный ответ.
— Я действительно из будущего!
— Все здесь из будущего.
— У меня миссия!
— У всех здесь миссия.
— Я не псих! Война начнётся
Привычный комментарий про «всех» собеседник выдать не успел — третий сосед по палате, зафиксированный подобно Добрыне, задёргался и замычал, а четвертый пациент запричитал безумным шепотом:
— Двадцать девятое мая — ключевая дата. Гитлер нападёт двадцать девятого мая. В полпятого утра, двадцать девятого мая. Это важно, это ключевая дата. Двадцать девятое мая...
— Вот черт! Теперь точно не заснешь. — Сосед напротив, оказавшийся сухощавым молодым человеком, приподнялся на локте, посмотрел на причитающего. — Доктора что ли позвать? Да ладно, сам затихнет. Ну а ты, новенький, чего вылупился и трясешься как припадочный? Не понял ещё, почему тут у каждого своя дата начала будущей войны?
— Но я не такой!!! Я не сумасшедший! — истерически взвизгнул Добрыня. — Моя дата истинная! Я действительно из будущего! Я могу это доказать, могу, могу, могу!!
— Ой, да что ты можешь! — отмахнулся сосед по палате. — Если дома был никем и не достиг ничего, неужели думал, что здесь сразу станешь гениальным полководцем?
— Я знаю будущее! Про войну, и вообще! В смысле, это важнее всего! Знание — сила!
— Ха! Да без Виртуального Помощника ты день рождения матери не вспомнишь, с новинками техники знаком лишь по заголовкам спама, а из точных цифр помнишь только сумму выплачиваемого тебе пособия да номер своей кредитной карточки.
Гость из будущего хотел было уже обидеться на столь пренебрежительное отношение, но тут, с некоторым запозданием, до него дошло, насколько речь пациента современна. Точнее, НЕ-современна текущему моменту истории...
А сосед по палате, видя округлившиеся глаза Добрыни, понимающе хмыкнул. Подпёр щёку кулаком, продолжил с непонятной горечью в голосе:
— Хочешь, расскажу твою историю? Ты самый обычный, так сказать среднестатистический гражданин своего времени. На
Дождавшись ошарашенного кивка Добрыни, собеседник кивнул сам, и начал укладываться, опять отвернувшись лицом к стене.
— Ну вот, можешь теперь спать спокойно, дорогой товарищ. Твоя мечта сбылась, — попутно негромко и язвительно бормотал он. А закончил неожиданно резко и зло: — Придурок!
Добрыня некоторое время ошарашено молчал, лишь краем сознания отмечая, что причитаниям сумасшедшего с четвёртой койки, будто эхо, начали вторить два голоса за стенкой. Он чувствовал, что тонет в новых фактах как в болоте, в совокупности всё услышанное никак не укладывалось ни в один из прочитанных или просмотренных сюжетов. Голова пухла от множества вопросов, но он даже не мог решить, что уточнить важнее в первую очередь. Наконец, уцепился за вопрос, который звучал привычнее всего.
— Почему?
— Почему эта проклятая временнАя дырка никак не зарастёт? Понятия не имею, — равнодушно отозвался сосед по палате.
— Нет. Почему это я — придурок?
— Потому, что прыгая сюда, ни на миг не задумался: а нужно ли прошлому это самое твоё вмешательство.
— Нужно ли?! — заорал возмущённо гость из будущего, быстро обретя «почву под ногами». — А по-твоему, три года войны и без малого двадцать миллионов погибших это нормально?!
Собеседник тяжко вздохнул. Повернулся, заложив руки за голову, уставился на высокий потолок. Негромко принялся уточнять:
— По твоей версии, нападение Германии было сразу войной на истребление или сначала — большой провокацией с выходом на линию старой границы? Каким было направление главного удара? Какая выдалась погода в середине лета на европейской части страны? А японцы в каком месяце напали на наш Дальний Восток?
Услышав ответы, судорожно втянул носом воздух, закрыл лицо ладонями. На выдохе мучительно простонал:
— Двадцать миллионов, говоришь... А в моём мире погибло одиннадцать миллионов человек. Всего одиннадцать! Но только теперь я сознаю, насколько это мало. Особенно, учитывая, что я тут оказался далеко не первым «попаданцем»...
Добрыня помотал головой, всё ещё ничего не понимая, но подсознательно уже ощущая непонятный страх. Собеседник же, поглядев на него, горько хохотнул:
— Хотел изменить ход войны, предупредив власти о негативных случайностях, да? А закон Мёрфи ты знаешь? Ну, который про то, что если неприятность возможна, она обязательно случится. Так вот, жизнь это не компьютерная игра с заранее известными реакциями на действия. Любая война и так, по сути, винегрет из разнокалиберных случайностей, а ты одним своим появлением здесь запустил их полную «перезагрузку». И теперь, согласно закону Мёрфи, воплотятся худшие из них! Понимаешь? Только самые худшие из них!
Переосознание себя из спасителя во вредители оказалось шокирующим.
— О, Господи! — перепугано прошептал Добрыня почти минуту спустя. — Что же теперь делать-то?
— Молиться! — отрезал сосед по палате, опять отворачиваясь к стене.
— Изо всех сил молиться, чтоб ты оказался тут ПОСЛЕДНИМ гостем из будущего.